ТЕНЁТА [СИ]. - Наталья ТИШЬ

Потому что за Хадду она никого не простит.

Потому что Хадда – добрый.

Он помогал. Он учил. Он защищал.

Он сделал все, чтобы они все – все! – смогли жить нормально, если такое понятие вообще применимо к рабству.

И Хадда сейчас отдал свою жизнь за ошибку эльфа.

— Лучше бы ты сдох, – прошипела снова Рия и в сердцах запустила в парня подушкой.

Глау с легкостью отбил ее и скорчился, сжался, словно готовый к прыжку. Девушка на кровати подалась назад, внимательно следя, чтобы не упасть. Она готова была сейчас драться, если эльф того пожелает. Даже если проиграет.

Нет, она точно проиграет, но драться все равно будет.

Плевать.

На все и всех.

Сейчас важен только Хадда, и из-за Глау он страдает или уже мертв.

— Трус, – бросила Рия, и эльф все-таки прыгнул.

Она соскочила с постели, рывком дергая за покрывало, но Глау был куда тяжелее, чем казалось. Зазвенела цепь, мягко ударился о пол шар, зацепившись за край постели. Парень явно такого не ожидал, он уткнулся носом в натянутое покрывало, быстро отпрянул, не позволяя его на себя накинуть, и ухватил девушку за руку, падая на спину. Рия попробовала вырваться, но вместо этого только сумела изловчиться и пнуть эльфа ногой, поскольку единственную руку словно сжимали в тисках. "Он же запястье мне сломает", – мелькнула мысль, но Глау неожиданно отпустил ее руку, перехватывая за талию и резко перекатываясь на бок.

Они свалились на пол, Рия завизжала и рукой вцепилась в волосы парня, пытаясь хотя бы выдрать клок. Эльф зашипел, схватив ее за горло.

— Ты… виноват, – прохрипела Рия, наотмашь ударяя по лицу и все еще зажимая волосы в руках. – Ты!..

Голова парня мотнулась, он вскрикнул и разжал руки, подаваясь назад. Девушка последовала за ним, толкая грудью и со всей силы кусая за плечо. Почему-то именно сейчас снова подступили рыдания, и некогда было их глотать.

— Тши!.. – задыхаясь, прорычала она сквозь зубы, когда Глау попытался оторвать ее от себя, до боли цепляясь ногтями за ребра. – Иноат!..

— Сама виновата, – рявкнул эльф, наконец отбрасывая девушку в проход. С подбородка стекала кровь; парень рванул вперед, проигнорировал злой взгляд гнома и ударил пошатывающуюся Рию под дых.

Она согнулась пополам, упала на колени, шумно и тяжело дыша, но все равно упрямо подняла голову, с ненавистью зверя глядя на Глау. Парень сделал шаг назад, еще и еще, пока не сел к себе на кровать, тоже тяжело дыша и вытирая кровь из разбитой губы.

— Дурная, – бросил он. – Свобода нужна.

— Не ценой других, – прохрипела Рия, поднимаясь и не отнимая руку от живота. – Мы – одно целое.

— Никогда таким не были, – рявкнул эльф. – И не будем!

— Будем, – парировала зло Рия, садясь напротив на свою кровать. Она чуть прищурила левый глаз и усмехнулась. – Будем.

Болело горло, говорить было больно, а рыдания внезапно пропали сами по себе. Комок рассосался, словно его никогда не было, осталась только иссушающая горькая злость и привкус чужой крови во рту. Дышать было больно. Нисколько не стесняясь остальных, Рия стянула с себя платье, стараясь не делать резких движений, и раздраженно осмотрела собственные ребра.

Синяки не сходили уже давно, это было нормально. Но после короткой схватки явно появятся новые, и в этом тоже виноват Глау. Да, она его провоцировала, это правда, но эльф не мог не понимать, что с калекой бороться бесполезно?

Бесполезно?

Рия удовлетворенно уставилась на тот маленький клок волос, что она умудрилась вырвать, на кровь на губе угрюмого парня.

Нет. Не бесполезно. Она тоже может за себя постоять, пусть это и не поможет выбраться на свободу. Сейчас злость придала девушке сил и заглушила страх настолько, что тот куда-то забился, лишь бы не сгореть в этом пламени почти ненависти.

— Успокоились? – подал голос внезапно Рюн.

— Наверное, – процедила Рия, поднимая с пола одеяло.

Глау промолчал, только опять стер крови и уселся поудобнее на кровать, однако не сводя взгляда с девушки.

— Не наброшусь, – фыркнула она, укутываясь. – Ты отвратителен. Бороться с калекой… Храбрый и сильный Глау.

Парень угрюмо промолчал, но отвернулся, опять невидящим взглядом уставившись в стену. Рия усмехнулась и отвернулась к окну.

Откуда только что взялось? Она трусиха, страшная трусиха, и если бы вот так надо было драться с охранниками – не смогла бы. Потому что страшно, потому что охрана – это раб, такой же как ты. И на охрану Рия не злилась. Она машинально ненавидела Жабу и его солдат, но ведь… привыкла к такой жизни, не в силах почувствовать себя рабыней. Потому что к ним относились почти нормально… Нормально? Она сходит с ума. Точно. Нормально, когда бьют? Нормально, когда их хозяин наслаждается процессом убийства и заставляет своих рабов на это смотреть? Это – нормально?

Рия криво улыбнулась. Нет, конечно, нет. Просто было… рабство, а была работа. Размеренная, с завтраком, обедом и ужином, пыльная и кропотливая, но обычная. Ходи каждый день и прибирайся в покоях, пока не вылижешь их до блеска. И все. Это была работа, а все остальное – рабство.

Она определенно сходит с ума.

Потому к работе привыкла, а к рабству… к нему ведь нельзя привыкнуть, это значит стать такой же как Жаба, а она не может. Вот только работа тоже была рабством, а Рия никак не могла заставить себя это понять. Потому что уборщица – это тоже вроде как профессия, разве что они более свободны.

Свобода.

Девушка кивнула своим мыслям. Свобода, верно. Это то, что мешает разумно мыслить. Их территория – это комната, где они спят, покои, где убираются, пещера для мытья и зала хозяина. И все. Но за день они устают настолько, что все равно никуда больше идти не хочется.

Свобода…

На вообще есть в этом мире?

Рия вздохнула, возвращаясь к мыслям о Хадде, и снова злость подняла голову. Девушка усилием воли заставила себя чуть-чуть успокоиться, потому что бросать обвинения Глау было бесполезно. Он же, похоже, даже не считал себя виновным. Она оскалилась непроизвольно и уставилась в стену рядом с Рюном.

Злость.

Злость – хорошее подспорье в такой вот драке. Но поможет ли она, когда придет время прорываться на свободу. Рия удивленно еще раз прокрутила эту мысль. Побег. Глау…. Господи, Глау ведь правда хотел вырваться на свободу. Фаркаш мертв, и теперь за ними будут следить тщательнее, так что эльф сделал только хуже, но все равно…

Фаркаш мертв.

Девушка поняла это только сейчас, и если бы не Хадда, выдавший себя за убийцу, она бы даже порадовалась этому. Но за смерть Фаркаша пришлось заплатить немаленькую цену, и поэтому черная радость от смерти надсмотрщика тлела где-то глубоко в душе. Но тлела.

Рия удивилась. Раньше ведь и помыслить не могла, чтобы радоваться чьей-то смерти! Она всю жизнь до недавнего времени придерживалась девиза "не желай зла ближнему своему и людям вообще", а теперь – рада? Она зажала ладошкой рот, чтобы не засмеяться. Почему-то из горла рвался совершенно неуместный в этой ситуации смех, и девушка никак не могла его остановить.

Хадда в тот день не вернулся, как и на следующий.

"Гусары" выгнали их в привычные покои, оставили ведро и тряпки и вышли, ни разу не зайдя в течение дня и лишив их еды. Рия молча протирала статуэтки, не обращая внимания на бунтующий живот. Рюн на удивление тоже молчал, а от Глау и раньше невозможно было добиться слова. Они работали в тишине, и это молчание почему-то успокаивало, несмотря на тяжелую атмосферу.

Спокойные месяцы ушли в никуда, и девушка при одной только мысли начинала злиться на безрассудного эльфа. Но стоило бросить взгляд на Глау и его разбитую губы, и спокойствие возвращалось. Она… ну, не то чтобы сумела отомстить, ведь Хадду не вернешь этой глупой стычкой, но на душе почему-то становилось легче, хотя иссушающая злость по-прежнему горела ровным пламенем.

А потом, вечером, спустя пять дней появился Хадда. Вернее, когда они вошли в свою комнату, тролль уже лежал на кровати и смотрел в потолок. Рия от облегчения едва не упала на колени прямо на пороге. Она бросилась к Хадде, не обращая внимания на собственную наготу, прижалась к нему грудью, обнимая за плечо, и даже Рюн встал с другой стороны, похлопав тролля по руке.

Только Глау прошел к своей кровати, словно ничего не случилось.

— Хадда, – заполошно прошептала девушка, заглядывая ему в глаза. – Ты живой!

Тролль молчал, даже не улыбался, и радость схлынула, когда он открыл рот.

Ему вырезали язык. Хадда – тот Хадда, что учил ее – теперь не мог вымолвить ни слова. Но… почему язык? За что? Рия непонимающе посмотрела на гнома, а тот как-то озадаченно рассматривал ноги тролля.

— Рюн?

— Чтоб их Зверь сожрал, – с неожиданной ненавистью выплюнул тот. – Он не сможет нормально ходить.

Девушка вздрогнула, недоверчиво взглянув на Хадду. Тролль только закрыл глаза и пошевелил ногами. Вернее… Он пошевелил бедрами, напрягая мускулы, но все, что было ниже колен, никак не отреагировало. Рия судорожно сглотнула, вцепившись ему в плечо.